выводами Александра Аверьяновича. Все это очень похоже на правду. Для прорыва фронта немцы всегда применяли свои «штуки», это их излюбленный прием — можете мне поверить, — с грустью заверил заместителя наркома Рокоссовский. — И если они появились на нашем фронте в большом количестве, значит, нам следует ждать наступления противника со дня на день.

— И что вы намерены делать? Упредить наступление противника, не так ли? На мой взгляд, это единственно верное решение — утверждающе произнес Мехлис, но как бы, не был грозен его вид, в его голосе отчетливо звучали нотки боявшегося получить отказ человека. Уж слишком долго он ждал момента воплощения своих надежд и ожиданий, однако ответ комфронта разнес их вдребезги.

— В сложившейся обстановке, я не уверен в правильности подобного решения — честно признал генерал, чем поверг заместителя наркома в шок.

— Как это так — вы не уверены!!? Это значит, что вы снова намерены отложить наступление? А как же ваше обещание товарищу Сталину разгромить немцев в самое ближайшее время? Или вы намерены разгромить врага сидя в обороне? — принялся метать молнии в Рокоссовского гром и молнии Мехлис, но тот его не испугался.

— Начинать наступление, зная, что в любой момент можно получить контрудар — это слишком большой риск. Если бы мы точно знали, где и когда немцы намерены нанести удар, упреждающий удар имел бы смысл, но бить наугад — непозволительная роскошь в нашем положении, товарищ заместитель наркома.

— Даже если мы прорвем оборону противника и выйдем в тыл его группировки!? — взгляд Мехлиса пылал благородным негодованием, обманувшегося в своих надеждах человека.

— Нет твердой гарантии того, что мы сможем быстро прорвать оборонительные позиции немцев. Они ждут нашего наступления на севере и наверняка приготовились к затяжной обороне. Увязнув в её преодолении, мы можем получить удар во фланг и на этом все и закончится. Гораздо разумнее дать врагу ударить врагу первому, выяснить направление его главного удара и только тогда отдавать приказ о наступлении.

— Я вас хорошо понял товарищ Рокоссовский, — по слогам произнес Мехлис, — о вашей вредоносной позиции направленной на срыв наступления, будет сегодня же доложено в Москву, товарищу Сталину. Можете не сомневаться! И о вашем в ней участии товарищ майор тоже — грозно пообещал Зиньковичу Мехлис.

Будь на месте Рокоссовского Козлов, после этих слов он бы наверняка попытался отговорить Мехлиса от подобных действий, но «литвин» был сделан из иного теста.

— Это ваше законное право, товарищ заместитель наркома. Но прежде чем вы это сделаете, я хотел бы просить вас присутствовать при моем разговоре со Ставкой. Я считаю, что полученные сведения нужно довести до сведения товарища Сталина и мне бы не хотелось, чтобы у него сложилось мнение, что в штабе Крымфронта нет единого мнения.

Слова генерала несколько озадачили Мехлиса, ибо не укладывались в его привычную линейную логику. Рокоссовский не юлил, не уговаривал и не хитрил. За время общения с комфронтом, представитель Ставки быстро уяснил, что по спорному вопросу он предпочитает договориться, а не идти окольными путями.

Как бы Мехлис не был взвинчен сомнением генерала в нужности наступления, но с логикой его предложения согласился.

— Хорошо. Я думаю, это будет честно в отношении друг друга, но прежде чем звонить ответьте мне на вопрос. Если товарищ Сталин прикажет вам наступать, вы это сделаете или будете искать новые увертки?

— Я это сделаю, товарищ Мехлис — твердо заверил собеседника Рокоссовский и посмотрев ему в глаза, Мехлис не нашел повода усомнился в его искренности.

Полный уверенности в благополучном для себя исходе спора, Мехлис быстро связался сначала с секретарем Сталина Поскребышевым, а затем и с самим вождем. С плохо скрываемым превосходством он слушал, как Рокоссовский докладывал Верховному положение дел, как вождь делал различные уточнения и генерал отвечал ему.

Вот разговор закончился и по расчетам Мехлиса Сталин должен был дать гневную отповедь собеседнику, но вместо этого в разговоре возникла пауза, а затем Верховный спросил. — Как вы считаете, товарищ Рокоссовский, смогут выдержать войска фронта удар врага или нам следует ожидать наихудшего варианта развития событий? — голос вождя был немного глуховат, но для главного комиссара страны он прозвучал оглушительным громом.

— Мне трудно ответить на этот вопрос, товарищ Сталин, не зная точного места наступления, — честно признался командующий, — исходя из логики, самый удобный и эффективный удар во фланг армии генерала Львова. Однако генерал Манштейн умный и хитрый противник, и он может предпочесть нестандартный ход, как в центре фронта, так и на его южном фланге. Более точно можно сказать после первых суток немецкого наступления.

— Хорошо, я задам вопрос иначе. Все ли вы сделали для того, чтобы не допустить прорыв фронта врагом, а если это случиться не дать немцам развить успех? Ведь насколько мне не изменяет память, вы начали возводить дополнительные оборонительные рубежи, с целью дезинформации противника. Насколько успешны ваши результаты в этом направлении.

— Да, мы многое сделали по укреплению наших позиций и за оставшееся время постараемся достичь максимума по этому вопросу — радостно заверил Сталина Рокоссовский, поняв, что вождь не настаивает на немедленном наступлении.

— Я обязательно передам ваше сообщение маршалу Шапошникову, и мы примем решение по вашему фронту, товарищ Рокоссовский. Но пока суть, да дело немедленно начинайте укрепление вашей обороны не только на её первых рубежах, но и на вторых и даже третьих. Пусть по этому поводу товарищ Мехлис обратиться к местным партийным руководителям для привлечения к строительным работам мирного населения Керчи.

— Он уже обращался, и местные товарищи оказали нам существенную помощь.

— Пусть обратиться ещё раз. Когда враг стоит у ворот города, каждый его житель должен внести свой вклад в его оборону. Так и передайте, товарищу Мехлису. У него очень хорошо, получается, поднимать народ на борьбу. Вы все поняли?

— Да, товарищ Сталин, понял. Разрешите выполнять?

— Выполняйте. Вечером мы вам позвоним, будьте у аппарата — сказал Верховный и связь прервалась.

За все время разговора, Мехлис ни разу не пытался вклиниться в него, хотя имел для этого все возможности, благодаря второй трубке. У аппарата правительственной связи такая функция имелась. Сначала это было ненужным, а потом уже было поздно. Вождь принял решение, и спорить с ним Лев Захарович не рискнул, уж слишком отличался нынешний Сталин, от Сталина трехнедельной давности.

Получив конфуз, Мехлис не стал выяснять его причину, а моментально с головой окунулся в работу. Многие московские интеллигенты называли бы его «хамелеоном» но, ни у Рокоссовского, ни у Зиньковича и мысли не было сравнить заместителя наркома с этим пресмыкающимся. Перед